В 15 августа с.г. в Санкт-Петербурге, в уютном уголке Манежной площади, состоялось открытие памятника И.С.Тургеневу. При стечении доброй сотни уполномоченных, заинтересованных и случайных лиц, в присутствии авторов открываемого памятника и с участием ансамбля скрипачей, белое полотнище снял губернатор губернатор Петербурга В.А.Яковлев. Он же зачитал приветствие земляка Тургенева — председателя Совета Федерации, орловского губернатора Строева.
Взорам собравшихся ИванСергеевич предстал таким, каким его помнят по портретам все почитатели. Благородной осанки старик задумчиво сидит на скамье, опираясь на посох странника. Впечатляющий памятник, несомненно, станет художественной достопримечательностью Петербурга.
Это уже третий памятник русскому писателю, открытый в городе демократической властью, и на сей раз можно смело сказать: повезло городу, повезло и самому Тургеневу — в отличие от его недавних предшественников Достоевского и Гоголя.
Еще памятно состоявшееся несколько лет тому назад открытие изваяния, которое лишь очень смелые дяди из городской администрации могли назвать памятником Ф.М.Достоевскому. Почти сразу вслед за этим в ряде городских газет появились возмущенные протесты против келейно утвержденного и осуществленного проекта. И было отчего! Если нынче губернатор повествовал о том, как восхитил его образ Тургенева еще только в гипсе, то впору предположить, что оригинал скульптуры «Достоевского», до отливки его в бронзе, был изготовлен дошколятами в кружке мягкой игрушки.
При открытии этой беспомощной пародии на памятник было много ораторов, но не было никого из Петербургской организации Союза писателей России (что не делает чести устроителям действа, но скорее делает честь воздержавшимся писателям). Тон задавали члены «Союза писателей Петербурга» (к России не имеющего отношения — или, можно сказать, отношение весьма специфическое), а также группа московского десанта во главе с господином Андреем Битовым, загримированным под г-на Сванидзе (впрочем, скорее наоборот: ведь из бормотаний Битова-Сванидзе запомнились только ернические увещевания: «Сидите спокойно, Федор Михалыч!». А именно телезвезда прославилась на все свое «Зеркало» тем, что слова героев Гоголя приписала Чапаеву с Фурмановым).
На этом фоне лукаво-двусмысленных речей тусовочного «бомонда» освежающе прозвучал простой человеческий призыв, причем из неожиданных уст рок-музыканта Ю. Шевчука: «Читайте Достоевского!».
Так появилась первая галочка у администрации в графе «долги писателям» — и дешево, и сердито.
Следующим стал памятник Николаю Гоголю, в пятидесяти метрах от Невского проспекта, — ибо что за Петербург без памятника автору «Невского проспекта»?! И это было уже не только возвратом долгов, но и частичной компенсацией за обиду, нанесенную памяти великого писателя чиновничьим произволом a la Sobczak: улицу Гоголя, носившую это имя с 1902 года (т.е. от 50-летия смерти писателя), постановили снова называть — во имя «исторической справедливости» — Малой Морской.
Не это ли криводушное отношение к русскому гению просматривается и в том варианте памятника, который оказался избран: Гоголь, будто от неловкости, смотрит в сторону и вниз, будто себе в плечо. Но, во всяком случае, мы видим, что это Гоголь. Пусть некоторые предпочли видеть его стушевавшимся или смущенным — нам все-таки кажется, что он брезгливо отвернулся от демократии. Только вот увидеть Гоголя не так-то просто: он словно «запечатан» в длинную узкую аллею деревьев, вместо того, чтобы она, расширяясь, открывала Гоголя шумящему проспекту.
И вот, наконец, теперь — Тургенев. На этот раз, помимо обитателей Смольного и московской делегации (блиставшей выдающимся москвичом Зурабом Церетели),
творческие силы Петербурга были представлены Н.Н.Скатовым, возглавляющим Институт русской литературы («Пушкинский дом») да разве что людьми театра. И немудрено: те времена, когда литература была важна ничуть не менее, чем сама жизнь, уже канули в Лету. Театр еще пытается тягаться с эстрадой, цирком и даже телевидением, но разве не символично, что теперь, когда уже стоит исполненный в бронзе в Москве заслуженный клоун демократии Никулин, в Одессе — Утесов и Жванецкий, а где-то еще и сам «Золотой Остап» — только теперь пришел черед Ивана Тургенева.
***
Вообще отношение к литературным именам, да и к топонимике в целом, у властей Петербурга довольно «загадочно», о чем одному из нас уже доводилось писать.
Чего стоит, например, изгнание Салтыкова-Щедрина ради возвращения такого исторически ценного названия, как Кирочная улица (по зданию лютеранской кирхи)?
Ну, а существование на карте города «Свердловской набережной» «улицы Марата», «набережной Робеспьера» — это и вовсе стыд и позор для русской общественности северной столицы.
Зато нет у нас улицы Мусоргского, ни Георгия Свиридова, ни Соловьева-Седого. Нет на карте имен Алексея Фатьянова и Николая Рубцова. Ни Ивана Ильина, ни Алексея Лосева. Не найти на карте Петербурга имен Валентина Пикуля и Дмитрия Балашова. Потому что помнить эти имена нельзя, если знать историю России только по Соросу и Гиннесу. Будто не было у нас ни Лобачевского, ни Сеченова, ни Столетова, ни Келдыша, ни Ползунова, ни Чаянова. А если вернуться к литературной теме — то нет ни Бунина, ни Шолохова. «Да все они не петербуржцы!» — лукаво возражают демократы, внешне пока еще вежливые, но лелеющие страстную мечту «Петербург» оторвать от России, а кровь 93 года празднующие наравне с Ханукой (все в том же поруганном Кремле). А теперь еще собирающиеся на украденные у народа деньги ставить памятник шаману демократической «интеллигенции», масону и русоненавистнику Д.С.Лихачеву, призывавшему к расправе над Верховным Советом.
Нет, господа, все столь нелюбимые вами русские гении более петербуржцы, чем ваши свердловы, лихачевы, робеспьеры и бродские, вместе взятые, — именно по этой простой причине, которой вам якобы не понять.
