Нашумевшее летом 2002 года принятие Думой закона «О противодействии экстремистской деятельности» вызвало море эмоций, комментариев и возражений. В самом деле, вместе с вводом в действие нового УПК сей законодательный акт еще более запутал дела в «сфере обеспечения безопасности». В каких обстоятельствах и против кого следует применять закон, как важнейший нормативно-правовой акт, ясно не стало. Собственно не вполне понятно в защиту чего и кого он будет введен в действие. В конце концов, что такое экстремизм, о каких формах злоумышлений или прямых действий идет речь, насколько оправдано применение этого закона в государстве, где традиционно проявление разного рода крайностей: от иступленного и самоубийственного разрушения ранее созданного до сознательного и не менее опасного строительства социально-политических химер.
Не особенно вдаваясь в анализ понятий и самого текста закона, можно констатировать только то, что «экстремизм (от лат. extremus — крайний) есть приверженность к крайним взглядам и мерам (преимущественно в политике)». Такая формулировка дается в «Кратком словаре иностраных слов» (составитель С. М. Локшина, издание пятое, Москва, издательство «Русский язык», 1977 г.)
Из определения следует, что всякое проявление крайностей, и не только в политике, может подпадать под это определение. Например, экстремизм может быть идейно-информационный — выходящий за рамки принятых представлений о чем-либо в сфере формирования мировоззрения и умонастроений граждан против их воли, может быть экстремизм экономический, направленный на достижение эфемерных по смыслу целей любой ценой. Может быть экстремизм национально-этнический проявленный в виде геноцида, или даже экстремизм бытовой. Естественно, может быт геноцид политический, как проявление приверженности к крайним формам классовой борьбы или влияния на власть,.
Приверженность «крайним взглядам» иногда выливается в экстравагантность, в том числе при публичном самовыражении экстремистских по своей сути политических взглядов, в ряде случаев экстремизм в области идей перерастает в конкретные дела вплоть до террора. Примером этого является развязывание «мятеж-войны» против народа и беспредел при утверждении «нового строя» в России. Есть и другие формы экстремизма. Например, кухонный — наиболее радикальный и откровенный, но локализованный на бытовом уровне. Тот, что в принципе отражает мнение большинства и выливается в неизбежные погромы, всего, что не соответствует массовому сознанию.
Очевидно, что экстремизм имеет исторические корни, например, «эксы» (политического и экономического содержания) были в большой моде в начале века. В сферу экстремистских действий вовлекалось все большее количество участников. Экстремизм принимал все более изощренные формы и на рубеже столетий мы стали свидетелями крайне опасных его проявления в форме терроризма. В настоящем всем известный революционный экстремизм отличается от нового явления в политике, либерал-экстремизма, всего лишь (!) тем, что его целью является провозглашение крайних взглядов и осуществление террора ради интересов большинства, в то время как либеральный экстремизм имеет целью удовлетворение все более возрастающих потребностей меньшинства. В соответствие с этим идея мировой революции имеет не более экстремистский характер, чем теория и практика глобализации
Стоит задать вопрос: против кого направлены экстравагантные и казалось бы безобидные выходки самовыражающихся субъектов и террористические действия США с их союзниками по глобальной антитеррористической операции?
Не лишнее задать вопрос — «кому необходима защита от экстремизма и экстремистов самого широкого спектра? Спектр довольно широк: от думских клоунов либерал — экстремистов до уверенных в своей правоте теоретиков коммунизма давно выживших из ума, от квартирных воров до политических террористов мирового масштаба.
Однако из закона странным образом следует, что по сути в защите от экстремизма сегодня нуждаются прежде всего истинные экстремисты и созданный ими режим. Все остальные выступают в качестве пугала и козлов отпущения, главное назначение которых держать в постоянном возбуждении и страхе общество обывателей. Отсюда главная задача — создание безопасных условий для создателей экстремистской по характеру системы.
Не думаю, что принятие властью не однозначно понимаемого закона об экстремизме, якобы угрожающего существующему обществу и режиму власти, чем-нибудь поможет простому гражданину. Парадокс в том, что этот самый гражданин, теперь сам вышел сам «за пределы необходимой самообороны» и может применить все средства для защиты своей жизни и достоинства. Он сам фактически поставлен в ряды экстремистов, если против кулака имеет возможность применить крайнее и стопроцентно убийственное средство — огнестрельное оружие.
Таким образом, все дело в принципе сводится к пониманию заинтересованными сторонами условий и пределов выражения (утверждения) этих самых «крайних взглядов», адекватности восприятия ими средств и способов борьбы с экстремизмом, превращенным силой закона в орудие борьбы с инакомыслием.
Проще говоря: «Что для русского хорошо, то для немца смерть».
Но очевидно правильным будет обратное и утверждение.
Так этнический немец Греф упорно демонстрирует приверженность разработанной правительством и президентом политики либерализации экономики под прикрытием «эпохальной программы социально-экономического развития России». Для немца Грефа это хорошо. Но как показывает десятилетняя практика для 145 миллионов «россиян» направленность социально-экономического развития России по Грефу или Гайдару (не имеет особого значения) соответствует понятию экстремального существования на грани смерти.
Позволю себе задать вопрос, кто тут экстремист, если Греф не только демонстрирующий приверженность реформам в речах, но и прямо утверждает политику смертельных «шоковых мер» в экономике? Однако нет, отныне экстремистом будет тот, кто придерживаясь иных взглядов на развитие России, «призывает к протесту» (упаси бог с применением подручных средств) для защиты своей жизни и человеческого достоинства или даже только злоумышляет устроить вполне законный референдум о доверии власти.
С точки зрения министра экономики и развития, людоедская по сути политика вполне адекватна закону, а любые протестные меры — это проявление политического экстремизма, покушение на законное право Грефа проводить эту политику от имени Президента и Народа. И в самом деле, с позиций закона и правительства, полностью сознающего последствия своих действий, любые призывы противодействовать смертельно опасным реформам в РФ это экстремизм. Но с позиций обобранного народа, лишенного сознания опасности в результате десятилетия информационного террора, это будет более чем законная возможность адекватными мерами воздействовать на режим власти в своих интересах.
Аппаратчик Ельцын вместе с ярыми приверженцами демократии, учинивший противозаконный погром СССР оказался в ряду «прогрессивных деятелей» в глазах мирового сообщества и заслужил немыслимые льготы после отставки в России. Тот же Ельцын с его головорезами в 1993 году представляется как «гарант демократии и стабильности», а восставший безоружный народ — не иначе как «экстремистски настроенной толпой». Между тем законное правительство СССР и ВС РСФСР, действовавшее в строгом соответствии с Конституцией существовавших на то время государств, стали «сборищем путчистов». С какой стати, и кто тут экстремист?
Пройдоха Чубайс, приверженец радикальных (крайних) мер в экономике сегодня продолжает свою реформаторскую (разрушительную) деятельность на должности Президента РАО ЕС, а те кто выступает с протестом против его политики на улицах Воронежа оказываются экстремисты. Хакамада с ее заявлениями о необходимости избавиться от двух поколений «совков» это не экстремист, в то время как каждый, кто выступит с прямым призывом скинуть антинародную власть, окажется «по закону» за решеткой, поскольку это «выражение крайних взглядов и призыв к изменению существующего строя». Евродемократка Новодворская с ее русофобскими призывами это «защитник прав и свобод», а любой выступивший в защиту русского народа это «разжигатель национальной розни», шовинист и национал-экстремист по закону.
Мало показалось в стратегии Грефа «процентов роста», и его экономический экстремизм теперь прикрыт новомодным словосочетанитем — «амбициозность планов». Туда же валят «толерантность», «достаточность» и «консодолизацию».
Приходится только удивляться запрещению сьезда РНЕ, более похожего на крестный ход с Гапоном во главе. Мэр Москвы своим решением уже запретил свастику как символ экстремизма фашистского толка. Между тем, частоколом стоят вдоль дорог антисемитские лозунги, демонстрируя истинные умонастроения от Кавказа до самой столицы и жизнь по запрещенным понятиям, а не по придуманным властью законам.
И если все живут по понятиям, то партия «Единство», рупор президентской администрации, не что иное как партия «Фашизма», и не только по понятиям, но и по сути. Именно она выражает крайне радикальные, экстремистские взглядя и проводит поистине амбициозную до агрессивности политику. В том числе и в области законотворчества. Впрочем, вся Россия, уверовав в нетленные идеи «объединения под сенью власовских знамен», выступает борцом с экстремистизмом и одновременно является союзником фашиского (без всякого преувеличения по определению) режимом США.
Какая сногсшибательная гибкость в толковании властью понятий, а главное адекватности действий в ответ на проявление естественных мер для собственной защиты со стороны подавляющего большинства!
Да бог с вами господа!
Неужели никто не в состоянии разобраться по существу понятий и нелепости применения крайних мер в борьбе с экстремизмом?
«Народ имеет право на восстание» — записано в конституции самого «демократического государства мира» — США. Но это положение было выкинуто из иноземных шпаргалок главными сочинителями нашей «российской Конституции».
Однако демократы не могли «не подстелить соломки» и в качестве одного из самых больших преступлений против устроенного ими экстремистского режима власти конституционно запретили «попытку свержения установленного конституционного строя РФ».
Заодно демократические писцы с помощью заокеанских советников надыбали статейку «за разжигание национальной розни». Как видно на всякий случай, если вдруг у русского народа проснется национальное сознание и кому-то захочется дать пинка безнациональной элите, захватившей власть в России. Тут поспели антиглобалисты и пришлось срочно клепать закон о крайних антиобщественных проявлениях, маскируя их под несуществующее движение скинхедов и хулиганские выходки развращенных демократией футбольных фанатов. К этому мимоходом приплели смехотворную версию о «русском фашизме, грозящем устоям». Все сделали вид что разобрались с понятиями и живут по законам. А частокол из заминированных лозунгов экстремистского содержания растет.
Предствавим себе, что по дурости демократы все же вписали статью о «возможности и законности восстания против антинародной власти» для защиты жизненно важных интересов. Это было бы истинное проявление демократии и столь любимого всеми консенсуса. Тогда была бы законная альтернатива для действий против истинных экстремистов, и было бы поменьше смертельных для возмущенных граждан лозунгов на дорогах.
Под страхом законного восстания может быть у нас было бы поменьше экстремистов во власти и побольше порядка на улицах, поскольку каждый вор мог бы получить достойный ответ на любую попытку посягнуть на права человека без словоблудия о понятиях и заседаний, а экстремист от власти приверженец реформ за однопроцентное снижение уровня жизни населения мог бы без проблем получить не менее несколько лет тюремного заключения с конфискацией.
Нашлись бы при этом желающие заниматься не только «политическим экстримом» в правительственных структурах, но и экстравагантным самовыражением крайних мыслей в Думе?
Представляется, что нет. Но только в том случае, если «кухонный экстремизм» большинства обретет организованные формы прямого противодействия власти.
И в этом смысле известная доля амбициозности для превращения «россиян-соглашателей» в единую русскую нацию никак не помешает. Народ имеет право на бунт!
