В России появятся не безработные, а «лишние» люди. Эту разницу надо точно осознавать.
Леонид Евгеньевич, Всемирная организация труда прогнозирует, что уже в следующем году безработных может стать на 24 млн. больше. Причем 97% этого роста придется на развивающиеся страны. По некоторым оценкам экспертов, тот сырьевой сектор, который достался России в наследство от СССР, способен прокормить только половину населения. А проблемы начнутся в первую очередь именно в этом секторе. Насколько чувствительным окажется удар по России?
Уже с 70-х годов, точнее с конца 60-х годов известна вполне сложившаяся международная тенденция: развитые страны все более торгуют между собой, переток капитала идет между ними, деньги идут к деньгам. Рабочие места создаются именно в этих странах, несмотря на дороговизну рабочей силы. Несмотря на крах шведского социализма, огромные социальные гарантии и налоги, экономическое положение Швеции, ее торговля, все показатели гораздо лучше, чем у самых «свирепых» тигров развивающихся стран. Почему? Потому что главным является вложение в человеческий капитал. Там, где эти вложения большие — люди нужны, а там где нет, соответственно люди становятся ненужными.
Россия всегда стремилась иметь промышленную парадигму, активно внедрять достижения научно-технического прогресса, но неудачной была общественная система устройства. К сожалению, пока она еще хуже, чем та, которая была прежде.
В итоге срабатывает очень неприятный парадокс в рамках проводимого экономического курса. Частный бизнесмен, принимая решение, где ему размещать производство, ориентируется только на норму прибыли, и разница в доле процента приводит к тому, что капитал из страны уходит. В итоге теряется и зарплата, и налоги данного государства. Сумма ущерба для конкретной страны в этой ситуации оказывается намного больше, чем вот эти доли процента, на которые ориентируются частные капиталисты.
Эта проблематика была создана еще в начале 60-х годов, и во всех методиках ООН она постоянно отражалась при оценке эффективности экономики, называлось это «соотношение частных и общественных затрат». Потом это было объявлено экономической ересью, в том числе, и в нашей стране. В итоге на определенном этапе мы пришли к тому, к чему пришли.
Наша экономика с точки зрения обеспечения прибыли капиталиста не очень эффективна, плюс достаточно большие риски, и капитал уходит из страны, производство закрывается. В итоге потери общества превышают существенно выгоды этих конкретных капиталистов. Вот эта проблема должна быть решена, в противном случае действительно большая часть нашего населения превратится даже не в безработных. Безработные — это термин из опыта развитых стран, там действуют сильные профсоюзы, сильное социальное законодательство. Безработный — это тот, кому помогают. А тут, скорее, лишний человек. И эту разницу надо понимать. Вот мы сейчас стоим перед этой ситуацией.
Разумеется, в условиях любого кризиса, а кризис рыночной экономики всегда повышает ее эффективность, сбрасываются ненужные производства. Вот сырье в условиях современной научно-технической продукции нужно все меньше и меньше. При существующем уровне развития науки и НИОКР, потребление сырья может быть сокращено еще больше. По отдельным, например, цены на нефть искусственно держатся высокими, но как только наступает кризис, сырье дешевеет, а люди, которые занимаются работой в сырьевом секторе, становятся ненужными.
А сможет ли мир справиться с таким количеством свободных рабочих рук?
А вот это уже следующий момент. Когда появляется слишком много ненужных людей, это, разумеется, источник глобальных рисков и нестабильности. Проблема была осознана в начале 60-х годов и существовало достаточно большое количество теорий, как с этим бороться. Самые известные — это латиноамериканские теории. Они посвящены импортозамещению. То есть само производство менее эффективно с точки зрения международных стандартов, но для конкретной страны это некое занятие. Грубо говоря, пусть у нас сохраняется базар, то есть огромное количество неэффективных мелких торговцев, но люди хоть чем-то заняты.
Рецепты тут известны, то есть начинается реализация проектов, эффективных с точки зрения всей страны. Увеличения ее ВВП, но не с точки зрения отдельного капиталиста.
Далее, второй момент — крупные компании. Только крупные компании, национальные компании, принадлежащие национальному капиталу, начинают проводить политику, назовем так, социального партнерства. То есть аналогию можно провести, как у нас крупное предприятие в каком-то городе отвечает за все. Как только на его место приходит транснациональная компания, она, разумеется, уже более экономично начинает размещать производства, то есть руководствоваться максимизацией прибыли. Поэтому в какой-нибудь Аргентине производства закрываются, переносятся в Малайзию, а из Малайзии переносятся еще дальше. Эта проблема уже осознана, у нас уже даже целые книжки публицистические выходят, типа Паршева. Остался один вопрос — насколько это будет учтено?
Но у нас очень много таких предприятий, от которых зависит жизнь конкретных городов. Как с ними быть?
Конкретный пример частных затрат и выгод: если мы закрываем такое предприятие, то потеря равняется не только данному предприятию, но и целому городу, который тоже имеет свою стоимость. Это здания, сооружения, люди, которых надо куда-то переселять. Это и отражается в той известной методике — учет и соотношение частных затрат и выгод. Вне таких расчетов, как гласили модные теории последнего времени, экономически эффективные решения для данной страны принять фактически невозможно. Комплекс таких решений обычно называется индикативным планом развития народного хозяйства конкретной экономики. Термин этот и саму технологию разработали французы. Ну а начинали это русские, к примеру, небезызвестный Леонтьев.
