Роман Стендаля (Мари-Анри Бейля) «Красное и черное» — одно из наиболее глубоких произведений в мировой литературе за последние двести лет — удивительно современен для постсоветской России, страны победившего олигархического капитализма. Автор, самостоятельно нащупав основные приемы критического реализма, сумел показать изнутри состояние французского общества на изломе эпох в его структуральном развитии, во взаимодействии социальных прослоек и властных групп.
При этом Стендаль предоставил читателю возможность самому разобраться в хитросплетениях политики, экономического процесса, человеческих взаимоотношений, сфокусировав их в едином ракурсе мировосприятия молодого человека, пробивающего себе дорогу в жизни. Образ главного героя произведения перешагнул через временные рамки, он остается актуальным и для наших дней. И дело тут не в том, что тип, описанный Стендалем, универсален, если его поместить в любой хронологический и социальный срез (например, нетрудно представить талантливого юношу, современного Жюльена Сореля, задыхающегося в тисках лжи, лицемерия, бумажной рутины, животной тупости и блудливой жадности, но только не в безансонской семинарии, а в коммерческой или бюрократической структуре современной постсоветской олигархической России). Появление где-нибудь одаренного молодого человека всегда вызывает, как минимум, недопонимание, а то и еще хуже, зависть. Талант Жюльена Сореля заключается в том, что он без труда распознает истинную природу вещей и явлений, которая в реальной жизни обычно прикрывается идеологическими и прочими ширмами. Жюльен Сорель вынужден утверждать себя, свое «я» в общей массе человеческой посредственности; вокруг него — переставшие развиваться внутренне, сознательно вступившие на путь естественной деградации люди. Так, еще в Верьере, в замкнутом провинциальном социуме, который зиждется на пирамидальной системе привилегий, сам Жюльен изначально воспринимается как изгой, — ведь он рвется наверх и пытается занять по достоинству то место в структуре управления городом, которое уже занято кем-то по праву рождения. Для него же «высший свет» — это антагонистический класс, враждебный социальный слой, противящийся любому вторжению (и соответственно разрушению) извне.
Автор долго шел к написанию романа. Офицер наполеоновской армии Мари-Анри Бейль участвовал во взятии Москвы в 1812 г., многое изведал и много повидал. Замысел произведения возник у него, по всей видимости, уже в 1821 г., после переезда в Париж. Нашумевшая полицейская история с молодым человеком, застрелившим свою любовницу, скорее всего, и послужила первотолчком к созданию произведения. Однако Анри Бейль не торопился с реализацией своего замысла. В ту пору отставной офицер превратился в преуспевающего журналиста, был активен в общественной и политической жизни. Разносторонняя дипломатическая и творческая деятельность помогла начинающему писателю глубже ощутить атмосферу, характерную для французского общества эпохи реставрации. Великим писателем не рождаются, им становятся. Как жил в те годы автор, как протекало его становление как писателя и творческой личности, какие жизненные обстоятельства сопутствовали началу работы над столь масштабным произведением? Для ответа на этот вопрос обратимся к авторитетным зарубежным источникам.
«В 1821 г., в возрасте 38 лет, Анри Бейль проживая в Париже, после семилетнего добровольного изгнания в Милане, зарабатывал от 1600 до 1800 франков в год и даже получал крохотную военную пенсию. Судя по его письмам, контакты Стендаля с внешним миром были ограничены, и только постепенно, с течением лет, он стал завязывать связи с такими изданиями, как le Journal de Paris и le Mercure de France, которые давали ему возможность пополнить его жизненные впечатления и, сохраняя независимость, вести респектабельное существование, к которому Анри Бейль привык в Италии. По прошествии времени через своего посредника, ирландского юриста и журналиста по имени Стритш, он стал французским корреспондентом New Monthly Magazine, редактором которого был тогда поэт Томас Кэмпбел, а два года спустя корреспондентом в London Magazin. Уже в январе 1822 г. некоторое количество его статей, среди которых были две первые главы трактата “Расин и Шекспир”, начало появляться во французском или английском переводе в Paris Monthly Review. New Monthly, однако, продолжал оставаться основным источником его заработка, который, таким образом, возрос до 200 фунтов в год. Этому, например, содействовала публикация 55 страниц коротких статей в London Magazin, и, в тот же месяц, публикация десяти газетных столбцов в New Montly. Де ла Круц в его “Воспоминаниях шестидесятых годов” рассказывал, будто Бейль слушал доводы и болтовню знаменитых политиков и мыслителей в салоне мадам д’Анбернон (может, именно этот салон послужил прототипом для салона маркиза де ла Моль — В.Т.), подвергался воздействию их идей и имел достаточные основания однажды воскликнуть: “Мои статьи здоровы слеплены!” Соглашение с London Magazin действовало в течение 5 лет, почти до 1827 г., пока Эндрю Колборн, владелец New Monthly, не начал задерживать оплату — как раз в тот самый момент, когда военная пенсия Бейля была сокращена наполовину. Как и Чарльз Лэмб до него (известно восклицание того: “Вероятно, Колборн родился в угле!” — здесь переиначенное толкование слов, составляющих фамилию издателя: born — рожден, coal — уголь, — В.Т.), Бейль понял, что журнал Колборна чрезвычайно сомнителен в деловом отношении. ... В то же время Athenaeum опубликовал некоторое количество других статей Бейля. Тем не менее, его положение было теперь почти безнадежным и он был не способен продолжать жизнь свободомыслящего журналиста. Последняя статья Бейля в английской печати была, вероятно, та, что появилась в New Monthly Magazine в августе 1829 г., за два месяца до того, как он начал первые главы “Красного и черного”. Июльская революция предоставила ему шанс выдвинуться и, при содействии либеральных друзей, в сентябре 1830 г. Бейль был назначен французским консулом в Триесте» [1].
Теперь, когда вкратце можно составить представление о том, в каких условиях автор приступал к работе над произведением, пора обратиться к самому роману, точнее к образу его главного героя. Позволим себе высказать субъективную точку зрения на некоторые узловые моменты «Красного и черного», характеризующие Жюльена Сореля как социальный тип.
На протяжении всего повествования главного героя мучает один вопрос: для чего он живет, какова его роль? Все, что его окружает — для чего все это? Для любви, ради любви? О том, что такое настоящая любовь, он узнает не в любовных объятиях, а лишь оказавшись в тюрьме, где вдруг отчетливо понимает, что связь с Матильдой льстила его самолюбию, и не более того. Подлинное счастье Жюльен Сорель, выросший без матери, познал только с Луизой де Реналь.
Рассмотрим по-внимательнее все, с чем так или иначе соприкасается главный герой в окружающей его действительности. Что может заинтересовать Жюльена Сореля в этой жизни? Деньги, карьера? Все насквозь пропитано мертвящей ложью, которую не приемлет живая душа юноши. Кстати, Жюльен понимает это еще в Верьере... Литературная слава? Уже в Париже, мучаясь от одиночества в холодном и чужом аристократическом особняке, Сорель видит, как относятся к тем, кто «обо всем рассуждать желает, а у самих нет даже тысячу экю ренты» [2]. (Вспомним, какое особое значение вкладывает аббат Пирар в эти слова герцога де Кастри, когда он напоминает о них Жюльену. И гордый юноша, не желая вступать на писательский путь, — чаще всего, путь унижений и пресмыкательства, еще более тягостный, чем то, что он видел и отчасти испытал в Верьере, Безансоне и Париже, сжигает свое единственное литературное произведение — похвальное слово отставному штаб-лекарю.) Ну, а революция? Она привлекает внимание Жюльена, но он не может не чувствовать в глубине души, что ему претит свергать существующий строй ради неотесанных деревенских парней, с которыми судьба свела его в общежитии безансонской семинарии, невежество и тупость которых, подкрепленное властью, вряд ли послужит процветанию Франции... Заметим также, что по мере того, как разворачивается фабула во второй части романа, отношение Жюльена Сореля к графу Альтамире, записному итальянскому революционеру-националисту, трансформируется и в нем начинают преобладать скептически-насмешливые нотки. (Ради шутки Стендаль нарек этого профессионального аристократа-заговорщика именем, весьма схожим с именем одного из героев известной пьесы Бомарше.) Сам того не сознавая, Жюльен Сорель не желает становиться ниспровергателем основ — ни ради самого себя, своей самоцели, ни ради забитого, темного народа, тупость и самодовольная дикость которого вызывает в нем омерзение (ему не хочется ломать свою судьбу из-за тех, кто издевался над ним в Верьере и Безансоне — вспомним, для примера, «причину», из-за которой Жюльена жестоко поколотили старшие братья). Для чего ему такая судьба? Разве о ней он мечтал? Становление характера героя прослеживается в узких рамках навязанных ему извне обстоятельств; он все время хватается за какую-то невидимую нить, которая удерживает его в этой жизни; его спасают в этом мире человеческие достоинства тех, кого ниспослала ему судьба: доброта аббата Шелана, любовь Луизы де Реналь, суровость аббата Пирара, терпимость маркиза де ла Моля. Общение с каждым из этих незаурядных людей становится этапом в жизни Жюльена. Но первоначальное презрение Матильды к секретарю своего отца, а затем ее страстная неудержимая «любовь», имеющая в своей основе статичное, инстинктивное, животное желание стать «рабой» чужой внутренней силы, психологически надламывает Жюльена Сореля. Он начинает понимать, что в привилегированном классе человеческие достоинства ничего не решают, наооборот, чаще вредят их обладателю...
Постепенно набираясь жизненного опыта, учась тому, чему может научить жизнь в олигархическом обществе, построенном на классовом неравенстве, герой романа «Красное и черное» с блеском осваивает мастерство придворного лицемерия, начинает извлекать выгоду из человеческих слабостей, перестает верить в людей, но, в конце концов, не выдерживает этого подъема, срывается с карьерной лестницы, поступает по совести (пусть даже это выстрел в бывшую любовницу, якобы, изменившую ему), а не по уму, и в итоге оказывается на эшафоте. Искусно выстроив коллизию завершающих глав романа, автор подводит читателя к мысли о том, что Жюльен Сорель сам подталкивает себя к смерти, не противится ей, ищет ее.
В романе есть любопытный эпизод. В совершенстве овладев искусством притворства, Жюльен завязывает близкое знакомство с госпожей де Фервак, к которой совершенно равнодушен, но которая должна возбудить ревность у Матильды де ла Моль — и вдруг обнаруживает, что теперь он ничем ни отличается от тех, кого доселе презирал, кто живет в праздности за счет народа. (Здесь не следует забывать: худо-бедно Жюльен Сорель трудится, зарабатывает себе на жизнь в качестве пролетария-интеллектуала. Ведь он состоит на должности секретаря важного сановника и вельможи. В этом и заключается его отличие от аристократов, живущих на всем готовом.)
Выродившимся обитателям столицы некогда могучего государства нужен острый ум Жюльена, его великолепная память, порядочность, которую не так-то легко найти в «высшем свете», «элите» и т. п. (где среди роскоши, доступности благ человек быстро превращается в говорящую белковую массу). Именно этим объясняется появление сына плотника на тайном сборище оппозиционно настроенных аристократов, описанию которого автор посвятил несколько глав.
(Отметим: заканчивая роман, Стендаль безусловно предвидел очередную парижскую «революцию». У него было «чувство, что июль 1830 года ничего бы не изменил для Жюльена, и, следовательно, не стоило упоминать об этом событии в книге. Однако подзаголовок Стендаля, — “хроника XIX века” — В.Т., привлекающий наше внимание, не смущает нас и лишь настойчиво напоминает, что автор хотел сказать: это 1830 год и ничего не случилось» [3].)
Действительно, Стендаль спешит предупредить своих читателей: «политика — это камень на шее литературы» [4]. Автор вовремя меняет ракурс, переключает читательское внимание с разгоряченных заговорщиков на Жюльена, который заучивают основные тезисы прений наизусть и пересказывает в виде «секретной ноты» важному лицу... Обобщая свой богатый личный опыт, автор исподволь намекает: любой из его молодых читателей может оказаться в положении Сореля — жизненные неудачи вынудят его искать виноватого в сложившемся имущественном неравенстве и податься в массу «недовольных», всерьез заняться политикой.
Ну, а какой еще выбор на жизненном поприще могла предложить Жюльену Сорелю эпоха реставрации (т. е. переходный период, время насильственного внедрения «сверху» прежних, насквозь прогнивших экономических отношений и неэффективных, дискредитировавших себя общественных институтов, свойственных абсолютной монархии)? Этот двуединый выбор Стендаль вкладывает в заглавие романа. Причем, трансформация, которую претерпевало название книги в процессе ее создания, соответствовала постепенному изменению авторской позиции в отношении главного героя. «Мы можем заметить дуализм заголовка в его сути: “красное и черное” — попытка взглянуть с разных сторон на течение вещей. Двуединая структура сохраняется и в одном из предполагаемых Стендалем заголовков Seduction and Repentance (“Обольщение и покаяние”)... Здесь типичная для Стендаля шутка: Жюльен соблазняет и он кается... Но мы увидим, его совращение не есть совращение, а его покаяние — это что-то другое. Красное — это армия, черное — это церковь» [5].
Трагедия главного героя романа «Красное и черное» заключается, прежде всего, в невозможности реализовать свои идеалы в окружающей его действительности. Жюльен не чувствует себя своим ни среди аристократов, ни среди буржуа, ни среди духовного сословия, ни, тем более, среди крестьян. Он все время пребывает в отчаянии: ему совершенно не на что опереться в жизни, которую он не хочет жить. Его дерзкие поступки, исполненные умопомрачительной смелости, раз за разом камуфлируют им самим изобретенный способ: заставить себя жить, почувствовав риск и опасность, спасая себя. Известие об «измене» Луизы де Реналь словно обрезает ниточку, за которую он держался, разматывая клубок судьбы. Жюльен Сорель больше не сопротивляется навязанной ему жизни и нарочно стреляет в свою бывшую любовницу, чтобы поскорее расстаться с опостылевшим земным существованием.
Добавим: роковой выстрел в Луизу де Реналь — это не только последняя попытка Жюльена Сореля «вырваться» из опутавшего его клубка жестокого материального мира, но и его единственный и трагический шанс вновь вернуться к идеалам юности, т. е. обрести душу, утраченную в столице.
На протяжении всего романа «Красное и черное» его главный герой бравирует перед самим собой своим одиночеством, которое становится для него синонимом личной порядочности. Не случайно, когда сюжет близится к развязке, удачливый герой (тайно обвенчавшийся с Матильдой де ла Моль и незадолго до рокового выстрела получивший из рук расстроенного маркиза патент, дающий право носить аристократическое имя «поручика де ла Верне») вновь вспоминает о Наполеоне. Жюльен Сорель воспринимает свергнутого императора, прежде всего, как человека, который прожил свою жизнь по совести, т. е. так, как он хотел ее прожить. И с омерзением чувствует, что его самого, Жюльена де ла Верне, уже засасывает дворянское благополучие, в котором так комфортно чувствует себя его прелестная жена: этот мир рент, цивильных листов, орденских лент, особняков, личных лакеев и т. п., мир «низших» и «высших». Жюльен де ла Верне в глубине души не может не понимать: не об этом он мечтал в юности. Ему противно класть свою жизнь на алтарь правящего, имущего класса, посвящать ее интеллектуальному обслуживанию клубка бездельных, живущих за счет народа лишних людей.
Итак, кто же такой Жюльен Сорель — неудавшийся священник, революционер, офицер, дворянин?.. Нет, он трагический тип эпохи ускоренного развития производственных отношений, когда люди, поневоле включавшиеся в эти отношения, ради личного успеха во власти и высокого положения в обществе вынуждены были безвозвратно забывать о нравственных категориях, веками закладывавшихся народным, традиционалистским воспитанием (не зря же конгениальный современник Стендаля П.Я. Чаадаев примерно в те же годы говорил о прежней, уходящей Европе, как о континенте, где была «история одного народа — народа христианского» [6]).
Невозможность совершить нравственное деяние, совместимое с успехом в жизни — вот что мучает Жюльена Сореля на всем протяжении романа. Бесполезность нравственного подвижничества в нарождавшемся обществе всеобщего потребления вынуждает главного героя «Красного и черного» отмахиваться от порывов собственной души. Душа не нужна там, где господствует власть. Это и приводит Жюльена Сореля к драматическому финалу.
Проследив судьбу своего героя, Стендаль как бы подсказывает читателю закономерный вывод: ни путем социальной революции, т. е. разрушения омертвевших бюрократических структур, ни путем личной карьеры в этих структурах невозможно достигнуть подлинной справедливости в обществе. Когда разворачивается борьба за политическую власть между властными группировками, народ, основной производитель материальных благ, неизбежно остается в проигрыше. Вывод, весьма актуальный для нашей страны, которая, едва не развалившись, со скрипом вступила в XXI век.
Примечания:
[1] Strickland, Geoffry. Introduction. — Selected Journalism from the English Review by Stendhal with translations of other critical writings. London, 1959, John Calder, p. 1—2.
[2] Стендаль. Красное и черное. М, «Художественная литература» (серия «Библиотека всемирной литературы»), 1969, с. 278.
[3] Wood, Michael. Stendhal. New-York, Cornell University press, 1971, p. 66.
[4] Стендаль. Красное и черное. Там же, с. 394.
[5] Wood, Michael. Там же. P. 72.
[6] Чаадаев П.Я. Статьи. Письма. М., «Современник», 1989, с. 49.
